Валентин Сильвестров: «У меня нет стиля»

Сильвестров сейчас редко бывает в Москве. То ли дело раньше, когда Москва была центром музыкального поиска и эксперимента. Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, Софья Губайдуллина и Валентин Сильвестров были и остаются ключевыми фигурами музыкального авангарда.

В 1967-м Сильвестров стал третьим советским композитором после Шостаковича и Прокофьева, удостоенным премии им. Кусевицкого. В 1970-м его исключили из Союза композиторов. А в 2007-м наградили орденом князя Ярослава Мудрого V степени.

Юбилейный концерт в Рахманиновском зале консерватории, собравший произведения почти за 50 лет, состоял из трех отделений и длился около четырех часов. В антрактах Валентин Сильвестров ответил на вопросы корреспондента газеты ВЗГЛЯД Юлии Бурмистровой о музыке и о себе.

– Что для вас юбилейный концерт в Москве? – В концерте одновременно звучат произведения последних лет и 60–70-х годов. Поскольку произведения разные, а автор один, возникает единство, которое на первый взгляд таковым не кажется. Это другой подход к единому в принципе. Не по внешним признакам, а как одна страна, состоящая из гор, долин, рек…
Есть более распространенное состояние, всеми поощряемое, когда только одна река или сплошные горы. Тогда говорят: у него есть стиль. У меня нет стиля, это моя жизнь – шаг за шагом. Идешь постепенно, потом оглядываешься. Путь такой проделан, который в здравом уме и не проделал бы. А если б знал, как и что, то и первого шага не сделал бы. Главное – идти. Об этом концерт, наверное.

– Как вы работаете со словом? Как возникает музыка? – Внезапно. Мне кажется, только так и возможно. Не то что берешь стихотворение, садишься и начинаешь осознанно писать песню, хотя это тоже путь. Но песня такой ранимый продукт, она боится намеренья. Многие тексты я знал на память – Блока, Ахматову. Или, например, текст Седаковой я не собирался писать, так как Густин уже написал прекрасную сольную пьесу для фортепьяно и голоса, выбрав минималистический вариант. Песня написалась неожиданно.
Можно намеренно писать вокальную музыку, но тогда нужно дождаться, чтобы тебя что-то схватило, а намеренье куда-то исчезло. Тогда текст выдает музыку, заключенную в нем. Не ту анонимную, когда барды сопровождают стих, а музыку стихотворения, самого слова. И ты подчиняешься, даже вопреки своим вкусам, каким-то маниям. Тогда неизвестно, кто от кого поет. Текст от музыки или наоборот.
К тому же стихотворения, как у Седаковой или Блока, они же с уст возникли, а потом пригвоздились, как бабочка к бумаге. Их даже читают безмолвно. Музыка возвращает стихотворение в уста. Очень важно, чтобы стихотворение полетало хотя бы немножко.
А как работаю? Не знаю. Надо любить, даже не то что любить, а свыкнуться и не думать. Стихотворение самодостаточно, рука не поднимается. Но внезапно такая возможность открывается, когда ты бескорыстен к стихотворению, ничего от него не хочешь. Тогда оно дает возможность.
Такая внезапность всегда чувствуется. Знаменитый Клюевский триптих написан так, как будто сам поэт, обладая композиторским даром, соединил текст и музыку. Так было у Шуберта и у Шумана, вне зависимости от ранга. Даже в простых удачных песнях композиторов, которые не претендуют, это слышится. Соловьев-Седой или Богуславский. Очевидно, что знаменитая «Темная ночь» возникла мгновенно.

– Вы считаете себя романтиком? – Ничего не считаю. Романтики до моих лет не доживают. Они сгорают, не проходя 30-летний рубеж, или их убивают на дуэлях. Романтизм – это расхожее представление о молодости как таковой.
Каждое поколение проходит эту стадию вне зависимости от времени, в котором живет. Мои произведения символичны, а не романтичны. По звучанию языка – вроде романтические фонемы, но это символизм чистой воды. Музыкальные метафоры.
А метафора заключается в том, что есть смещение, перенос. Вроде бы романтизм, а на самом деле классицизм. Связывающая метафора и есть символизм, когда символ составляется из других символов.

– Кого из современных академических композиторов… – Слово «академический» забудьте. Академический композитор – не композитор. Это слово бранное. Даже произведения Баха могут быть академическими только в учебных целях. Классическая музыка неакадемична. Это слово нужно забыть. Академизм ценен в науке. Если построить дом, а он завалится – это не академизм, а черт-те что. В искусстве же он имеет ценность только в обучении.
Любая музыка – живая. Нужно говорить, что это современная музыка, не классическая, конечно, – это еще посмотреть, как она будет звучать во времени. Просто современная симфоническая или камерная.
В том числе современной может быть даже то, что на электролопатах играют. Но нельзя музыку называть академической, потому что это сразу вызывает негатив – раз академическая, то пусть академики и слушают.
На самом деле это музыка для слуха, а не функциональная. В функциональной ничего плохого нет – потанцевать, согнать с себя три пота, физически расслабиться. А есть музыка для слуха. Люди сидят, никто не дергается. Так же, как когда читаешь роман – не разыгрываешь по ролям, в костюмах, а просто читаешь. Это письменная музыка, литературная.
Уже давно возникла музыка как литература. Подобно тому, как раньше читали или пели вслух, например, Гомера. А потом возник сугубо письменный текст. Так и это. Академизм нужно осторожно применять, не нанося вред пониманию музыки.

– Кто из современных композиторов вам нравится? – Да все. Я перестал разделять композиторов на тех или этих. Если музыка живая, я не смотрю, к чему ее отнести. Нужно, чтобы слух у композитора был живым и бескорыстным. Чтобы он с доверием слушал любого композитора.
Вот, например, я с вами разговариваю, а вы, вместо того чтобы слушать мою сбивчивую речь, наблюдали бы, как у меня губы шевелятся. И по этой оценке вынесли вердикт – это модернизм или еще что-то. Такой бы был критерий. Может, губы у кого-то хорошо поставлены, а сама речь никакой ценности не несет.

Пушкинская ситуация в «Моцарте и Сальери», когда Моцарт увидел скрипача, фальшиво играющего его музыку. Думаю, он играл ее наивно и даже с четвертью тона, опередив на несколько веков развитие музыки. Моцарту как свободному человеку было любопытно, а для академиста это было презрение – портит музыку, взятую с небес.
А ведь даже в низкой с точки зрения музыкального образования музыке для живого слуха есть какая-то неожиданность. Эвристичность. Говорят, что Бах любил ходить к главному собору, где сидели нищие. Он издалека медленно залезал в карман, и по мере его приближения у нищих нарастала интонация, а он слушал. И, может, нищие навеяли ему речитативы. В них он услышал живую интонацию человека, нуждающегося в деньгах.

– На Украине вас наградили орденом князя Ярослава Мудрого V степени. Как вы себя ощущаете орденоносцем? – В жизни у меня были «взлеты» и «наказания» – исключали из Союза композиторов. Как условно исключили, так же условно и приняли потом, неважно. Орден, конечно, крупная награда, самая большая, я благодарен за него. Но мне уже 70 лет, ко многому отношусь спокойно. Только музыка и сама жизнь заставляет сердце учащенней стучать.

– Вы отметили юбилей в Киеве и приехали в Москву. Почему вы так редко приезжаете? – Раньше, в 60–80-е годы, я очень часто приезжал. Общался с Денисовым, Шнитке, Губайдуллиной. Еще раньше с Волконским. А сейчас время другое, люди другие, страны разные.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями