Следы на асфальте

Ангел и Бес прочитали новые книги Евгения Гришковца «Следы на мне» и «Асфальт», изданные «Махаоном», и традиционно в своей спорадической рубрике отыскивают в модных новинках положительные и отрицательные стороны.

Вот прочел я предпоследнее творение Гришковца – «Следы на мне» – и сразу же стало как-то неловко: вспомнил, как несколько лет назад мы с Бесом практически единогласно расплевали нашумевший в ту пору роман «Рубашка».

Ангел

Даже я, толком не похвалив книжку, не удержался и написал нечто язвительное. Хотя, быть может, не в чем мне себя винить, ибо роман-то был не то чтобы дурно написанный, а, по совести говоря, никакой. Не оставивший по себе хоть какого-нибудь воспоминания или ощущения.

Совсем не так со «Следами…» Ой, совсем не так.

Что менеджеры среднего звена, воспетые Шнуром, схавают книжку без вопросов, не вызывает никакого сомнения. Я несколько не об этом сейчас.

Я о снобах и Нечистом, который, вне сомнения, поддержит их негодующие вопли: доколе же?! Видим, видим, мол, чувак, что тебе совершенно не о чем написать, видим! Так ведь ты совсем испопсел: чуть не мемуары написал.

Эка невидаль, скажут они: понадергал воспоминаний юности, записал их как смог, да и книжку издал. Вот здорово, вот художественный метод! Ясное дело: коль бесталанен, исписался – начни валять про собственную судьбину, верный путь любого графомана, полагающего, что уж его-то жизнеописание точно всех заинтересует, уж наверняка каждый увидит в твоем тяжком жизненном пути нечто сходное со своим собственным, проникнется и т.д.

И сказавший такое будет тысячу раз не прав.

Во-первых, Гришковец не описывает героических, трагических либо каких-нибудь по эмоциональному наполнению других, но столь же монументальных и общих для всех жизненных вех. Он пишет исключительно про себя и лишь про тех людей, что встретились ему, извините за трюизм, на жизненном пути.

Персонажи эти не стандартные и уж тем более не общеизвестные: не все служили на флоте, не все учились на филфаке, и уж отнюдь не каждый шабашил по глухим сибирским деревням. Не героизация, не позерство цель автора, нет. Нечто другое.

Точнее всего охарактеризовал книгу, как ни странно, сам автор (редкий случай): «Удивлюсь тому, что в моей жизни было и есть много дорогих, важных и близких людей, но совсем немногие люди смогли стать персонажами, и уж совсем немногие воспоминания смогли превратиться в литературу. Были и есть более значимые события и люди, но литературой они не становятся. Это таинственный и не подвластный мне процесс. Но именно об этом я и попытался написать. Получилась вот эта книжка».

Так что не о своей полной приключений юности писал Гришковец – он писал об ощущениях. Ведь каждому знакомо это чувство: мимолетный разговор, случайная встреча или просто замеченный вовремя человек круто меняют отношение к миру.

И уже через много лет вспоминается какая-то, на первый взгляд, фигня: сволочной декан, ненавидевший весь мир, деревенский мужик со своим, совершенно особенным, подходом к труду, мент-алкоголик, живущий этажом выше, или лекция умного преподавателя на дне открытых дверей…

Почему запомнились именно они? Да черт их знает. Совпали, видимо, их слова и поступки с твоим настроением, с душевным состоянием, в котором ты пребывал в тот момент.

Да так совпали, что захотелось написать об этом. И, наверное, дать почувствовать читателям, что такие вот персонажи – казалось бы, неприметные – были у каждого. Так что по прочтении каждый, без сомнения, вспоминать будет о чем-то своем. Но вспоминать будет.

В общем, не стану я долго распинаться про книжку. Кому интересно – скажу: книжка отличная, читать стоит. Просто я давно заметил: чем сильнее какая-то вещь тебя зацепила – тем сложнее о ней рассказать. Если не зацепила – то да, оплевать, приведя цитаты, нетрудно.

А вот о чем-то, написанном просто, но вкусно, цепляюще – как расскажешь? Можешь только прибежать к приятелю и посоветовать прочитать, сам толком не понимая, что же именно тебе так понравилось.

Но вот если вспомнилось по прочтении что-то до боли свое, что-нибудь вроде «я люблю Колбиху, понимаю это и чувствую всё сильнее и сильнее. А те, кто в Колбихе живут, ее так не любят. Просто живут. А я не смог бы в Колбихе жить, но люблю. Странно, правда?» – значит, автор уже писал книжку не зря.

Всякий ли сможет интересно рассказать о простом, о людях, которые не совершили в жизни ничего великого, но оставили по себе добрую память?

Бес
Да-а-а! Уж эти мне ангелы, уж эти мне люди! Им палец покажи – расхохочутся, расскажи, что дворник дядя Петя (или, если к московским реалиям поближе, дядя Назар) – американский шпион – поверят. Ну а уж если критики и журналисты объявят Гришковца новым Толстым, то читатель и подавно уши развесит, чтобы на них лапшу поудобней наматывать.

А ведь Гришковца и впрямь в классики записали. Не кто-нибудь, а сам премудрый Дмитрий Бак сравнил его героев с героями… «Войны и мира»!

Гришковец – культовый писатель! Его сборник рассказов вышел тиражом в 60 тысяч. Ничего себе! Даже рассказы Улицкой такими тиражами не печатают. А громовая слава Гришковца-режиссера и Гришковца-актера?! Народ валом валил на его пьесы, издатели, отталкивая друг друга хвостами и лапами, дрались (и дерутся) за право издать его книжку. «Рубашку» пару лет назад признали интеллектуальным бестселлером. «Реки» вошли в школьную программу, потеснив «Тихий Дон» с «Доктором Живаго».

У меня с господином Гришковцом особые отношения. Обычно я пишу рецензии только на те книги, что действительно прочел. Здесь всё наоборот. Чтобы писать о Гришковце, вовсе не обязательно его читать. На этот раз я пренебрег своим правилом и прочитал-таки его сборник рассказов. Скажу сразу: сделал я это совершенно напрасно.

Нет, Гришковец вовсе не бездарность, не графоман. Можно, конечно, придраться к стилю. Слово «был», например, Гришковец так любит, что не стесняется повторять его через строчку. Но всё это, право же, несерьезно. Гришковец грамотен и неглуп. Пишет гладенько, в меру иронично (без перебора!). Но этим он и плох.

Однажды Александра Проханова назвали «великолепным графоманом». Какая замечательная характеристика! Прилагательное меняет смысл существительного, в памяти остается именно вот это «великолепный».

А Гришковец не «великолепный», он серенький. Не бездарность, а хуже – скучная и серая посредственность. Сама посредственность! Его бесконечные истории из собственной жизни, рассказы о друзьях, знакомых, учителях, соседях не противны. Они неинтересны, заурядны. Ни смысла глубокого, ни мысли свежей, ни изящной фразы вы не найдете у Евгения Гришковца.

Успехи Гришковца никак не связаны с его актерскими, режиссерскими и тем более литературными талантами. Ни теми, ни другими, ни третьими не наградила его матушка-природа. Более того, Гришковца нельзя назвать даже крепким профессионалом, наподобие какого-нибудь Юрия Полякова.

В сущности, Гришковец – дилетант во всем. Писатель-дилетант. Актер-дилетант. Режиссер-дилетант. Дилетант-драматург. Зато у него есть один талант, который стоит всех. Он умеет подавать себя.

Отставной сибирский мим, ничего в жизни толком не умевший, серость и неудачник, научился внушать людям выгодные для себя вещи. Уж как он это сделал, я, признаться, и сам понять не могу. Только чует мое сердце, это все дело рук кого-то из моих коллег! Продал Гришковец душу Нечистому.

Внешне это выглядит так: Гришковец не умеет писать пьесы, но он объявил себя драматургом – и все поверили. Гришковец плохой актер и плохой рассказчик.

Его пьесы-байки кое-как потянули бы с пивом и водкой в компании сильно подвыпивших и уже почти ничего не соображающих друзей, но не в зрительном зале, не в среде эстетов и снобов. А вот поди ж ты. Всех убедил, что он актер и рассказчик, – и народ валом повалил на спектакли.

Точно так же и с литературой. Неважно, умеет писать Гришковец или нет. Важно другое: он убедил читателей и критиков, издателей и филологов, что он и в правду писатель, да еще писатель «культовый».

Культового писателя не обязательно читать. Культовому писателю не обязательно хорошо писать. Надо лишь делать умное лицо, надувать щеки и время от времени приносить в издательство новые книжки. Остальное за тебя сделают критики, журналисты и прочие ударники PR-фронта.

Вот тут попалась мне новейшая книжка Евгения Гришковца, называется «Асфальт». Почему «Асфальт», спросите? А почему «Следы на мне»? Надо же зафигачить что-нибудь мнимо загадочное.

Решил я все-таки ее одолеть. Читать так читать! Взял и незаметно как-то задремал у котла с грешниками, а книжку, видно, уронил в костер. Проснулся – от «Асфальта» один пепел остался, грешники из котла разбежались, а Вельзевул мне за ротозейство выговор вкатал! Ладно, господин Гришковец, придет время – встретимся! Смолы и серы на вас не пожалею.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями