Пелевин. Сорок. 22.11

Жизнь и судьба Пелевина с трудом поддаются мифологизациии. С отличием оконченный Московский энергетический институт, карьера инженера в перспективе, работа над проектом электропривода для городского транспорта…
В 1988 Пелевин (так и хочется сказать «будущий Пелевин») поступает в литературный институт и практически одновременно обнаруживает, что специальное литературное образование ему не нужно.

Его жизнь в искусстве
Культовые для любящих фантастику журналы «Искатель», «Химия и жизнь», «Наука и религия» на заре 1990-х публикуют рассказы и повести Пелевина: «Затворник и Шестипалый» (пронзительный рассказ о метафизических экспериментах двух личностей, оказавшихся в конце курицами с Бройлерного комбината имени Луначарского), «Принц Госплана» ( заря эпохи компьютерных игр на рабочем месте) и другие.
Рассказы эти сложатся в два сборника, один из них, «Синий фонарь», получит в 1993 Малую Букеровскую премию.

Первая повесть – «Омон Ра» - по словам самого автора, «о внутреннем космосе советского человека». «С точки зрения внутреннего пространства личности, весь советский проект был космическим, но был ли советский космос достижением – большой вопрос». Злая антиутопия подробно препарирует как сознание, так и подсознание современника и соотечественника.
Повесть «Жизнь насекомых» трактует мух, комаров и гусениц как одинаково с людьми ценных (или неценных) для мироздания. Герои живут, любят, погибают, и лишь постепенно читатель понимает, что герои – насекомые.

Альтернативная история «совка» привлекает Пелевина снова и снова: Сталин, оказывается, один из семи двойников, живая шахматная фигурка, его трубка – секретное оружие нездешней силы («Реконструктор»); уборщица общественного туалета Вера Павловна, после смерти сосланная в роман Чернышевского за «солипсизм третьей стадии», вызывает перестройку в России своими мистическими упражнениями, а Ленин предстает дреним могущественным демоном («Хрустальный мир»). Советские реалии в контексте оккультно-магического мировосприятия – фирменный стиль прозы Пелевина.

Читатель с удивлением обнаруживает, что обыденность, в которой он существует, пронизана тончайшими и неизбежными силовыми линиями запредельного.
Но вместо эзотерической серьезности, Пелевин предлагает нам карнавальный аспект этого взаимопроникновения, когда реальности врезаются друг в друга, как колоды карт. В чьих руках эти колоды, во что мы играем и каковы ставки – эти вопросы подразумеваются, но ответ на них – за читателем.

Молодой классик

Сон как метафора жизни, ее иллюзорности (вселенная – сновидение Брахмы), пустоты использован как прием в первом романе Пелевина «Чапаев и Пустота», сделавшем автора оглушительно знаменитым. Красиво выстроенное до последней точки после даты произведение пришлось настолько, что называется, «в масть», возможно, еще и потому, что рисует поколение, которое «готовилось жить при одной общественной формации, а пришлось существовать в другой».
Причем в двух временных пространствах: в четных главах действие происходит в 1918, там действуют Чапаев (великий мистик), Котовский и даже Фурманов; в нечетных герои заперты в психушке начала 1990-х. Объединяет две эти «реальности» Петр Пустота, поэт-декадент начала века, он же пациент доктора Тимура Тимуровича.

Роман «Дженерейшн Пи» позиционирует Пелевина уже не только как некоего Учителя, но и как идеолога: это попытка проанализировать жизнь России при переходе из позднеельцинской в раннепутинскую эпоху.
Рассуждения об «оральном и анальном «вау-факторе» не способен забыть ни один прочитавший роман. В последующих произведениях Пелевина тенденция к анализу нарастает: в «Священной книге оборотня» герои напрямую излагают свои позиции, а «Ампир В» содержит многостраничные рассуждения о гламуре и дискурсе – «двух столпах современной культуры».

Пелевин вдребезги разбил один очень мощный стереотип, долгие десятилетия – или столетия? – довлевший над читательским миром и, само собой, сформированный определенного рода критикой. Речь идет о так называемом отражении времени.

Почему-то считалось, что искомое отражение может быть воплощено исключительно средствами и приемами сугубо реалистической прозы. Это сейчас мы уже можем удивляться фантомности этого стереотипа, а до Пелевина такое утверждение было непререкаемым и бесспорным.

Во многом такое представление шло, конечно, от афористического высказывания Стендаля, что роман – это зеркало, с которым писатель идет по дороге. Реалисты таскали по большакам трюмо, юмористы пускали зайчиков по бульварам, дамская проза ограничивалась зеркальной пудреницей, модернисты предпочитали отражение в отражении, постмодерн пялился на зеркальные витрины.
Зеркало, с которым бродит Пелевин, сродни направлению в фотографии, когда снимок делается не глядя на дисплей или в видоискатель, рука в с аппаратом выкидывается в произвольном направлении и палец нажимает на спуск. Что получилось – всегда загадка для фотографа. Но в эти снимки попадают детали, которые ускользнули бы при обычной художественной фотосъемке.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями