Малые голландцы

Местечко Ларен в Голландии – нечто вроде Рублевки, если пытаться обозначить стиль поселка городского типа, где обильно сосредоточены престижные дорогие дома. Собственная Мэдисон-авеню имеется. С магазинами – тоже дорогими и престижными. Живут здесь солидные господа, спасающиеся от нашествия многочисленных переселенцев. Европа, то есть в чистом виде, как мы ее себе представляем.

В этом респектабельном поселке раз в два года, но всегда в июне, когда уже тепло, проводится на свежем воздухе ярмарка художеств Art-Laren. Галеристы Голландии привозят картины и скульптуры, которые не стыдно показать просвещенным ценителям, настроенным умножать коллекции, а не прогуливаться из любопытства. Традиция такая.

Чинно все. У небольшого озера лебедь крылья раскинул, но не настоящий лебедь, а артефакт. А как настоящий прямо. Только красивый больно и не белый, а цвета слоновой кости. С черным-пречерным клювом. Джазовый оркестр играет для публики, настроение создает.

И очень много произведений искусства сосредоточено в парусиновых палатках, которым тоже несть числа. Посетители воодушевлены и доброжелательны, смотрят радостно. В воздухе как бы зависло и стабильно присутствует состояние любви – к жизни, друг к другу, к искусству.

Даже тот, кто к искусству в принципе равнодушен, ощутит в Ларене прилив восторга и умиления – множество по-настоящему сильных работ представлено. Берущих за живое. Оригинальных по мысли и исполнению. Красочных и понятных глазу. Не повторяющих основные модные тенденции, что на сегодняшний день кажется почти невозможным.

А ведь представлены только голландские художники, ныне живущие и часто без громких имен. Но contemporary art выглядит непривычно очеловеченным и теплым.

Такая вот голландская традиция, насчитывающая много веков. Мощный эффект последовательной маргинальности. Главное направление вектора – вглубь.

Походила я по выставке взад-вперед, наудивлялась и насмотрелась, отошла кофе выпить в спокойной обстановке. Но стоило дух перевести, как тут же всплыла в памяти одна из картин.

То ли незаконченный женский портрет, то ли впечатления реставратора, снимающего налет веков со стены храма – слой за слоем. И проступившие черты невозможно забыть, невозможно из сознания вытравить. Решила к той картине снова вернуться, да только боялась, что не успею, продана уже. Накрепко впечатывается в память, и наверняка не только в мою.

Галерист Нол де Грот ну совсем не удивился: «Картина пока здесь, но до закрытия только, а это значит, еще час повисит. Продана еще утром. И другие пять работ Эдо Каая проданы. Художник очень востребован, а ведь только с осени работает всерьез. До этого ресторан держал. Деньги зарабатывал. Писал, конечно. Но для удовольствия только. А в последний день работы ресторана выставил и продал все работы. В один день ушли. А он ушел в художники full-time. Я-то его давно знал, уговаривал выставляться в галерее, мы же люди серьезные. Так вот с осени вместе и работаем. Он пишет, мы продаем. Эдо человек некоммерческий. Целыми днями в мастерской, его больше ничего и не интересует…»

А меня все-таки интересовало увидеть автора картины, которая втравилась в память – не сотрешь. Нол де Грот пообещал посодействовать. А я пообещала указать координаты галереи, если интервью состоится. На том и распрощались.

Эдо Каай оказался красивым и тридцатисемилетним, ладным и высоким просто парнем. На вид. Очень прост в общении. Прямо как телезвезда, играющая простоту в общении. Но Эдо Каай прост не вследствие приобретенных в профессии навыков. Он естественен. Что редко встречается. Живет в доме с женой и семилетней дочкой, садом и двумя мастерскими-студиями. Откуда предпочитает не выходить без надобности.

– Если бы не интервью, я бы и сегодня не покинул территорию. У меня там есть все, что мне надо. Я пишу каждый день без выходных, и дело не в том, что «надо» или вдохновение случилось.

Я с осени осознал, что могу, – и нет проблем с вдохновением. Всю жизнь сомневался, метался. Вдруг перестал. Точно знаю, что делать и куда идти. Кстати, меня очень заинтересовало, что в Москве обо мне могут узнать. Мечтаю там выставиться.

Хочу в Париже большую выставку и в Москве. Думаю, получится.

– Вы мечтаете, чтобы о вас узнал мир?– Понятное дело, это неплохо будет. Да, я хочу, чтобы меня признали. И славы хочу. Но я ничего для этого специально не делаю. Или будет, или не будет, не так уж важно. Вообще, все мелко, несущественно и неважно. Кроме того, что на холсте.
Видите, я одет просто – джинсы, майка. Пострижен обычно, без претензий. Нет браслетов, цепочек и татуировок, всяких там уловок модных парней. Обычно все. Любимая жена.
Она англичанка, мы познакомились, когда я на судах работал. Круизные суда плавали, и я с ними, работал несколько лет. В конце концов встретил там жену и сошел на берег. Дочке семь лет. Воспитывается без всяких предубеждений. Сама выберет, чем заниматься в жизни. Правил-то нет.
Мы только голландским и английским сызмала занимаемся, это точно пригодится, а в остальном пусть делает что хочет. И нет у меня никаких претензий на странности, сумасшествие. Говорят, это необходимо творческому человеку.
Еще говорят, страдать необходимо, мучиться. Все это чушь. Единственное, что необходимо, – это работать каждый день.

Героиня не имеет прототипа, это некий обобщенный образ, выразительный прием (фото: Светлана Храмова)– Ваши образы романтичны, чисты, но в то же время трагичны. Все просто, но достигнута и приковывает внимание предельная напряженность внутреннего состояния. А ведь только цвет и образ, образ и цвет. Ощущение, что приоткрывается завеса таинственного, но тайна остается как главный мотив. Это осознанный прием?– Раньше я писал чистую абстракцию. Потом понял, что это не то, что мне нужно. Я добавил эмоцию. А как?
Лучше всего работает женское лицо. Даже не лицо – состояние почти абстрактного, неперсонифицированного персонажа. Если приглядеться – то это ведь не конкретная женщина, я сознательно ухожу от портрета.
Героиня не имеет прототипа, это некий обобщенный образ, выразительный прием, и только. Никакой тайны. Все просто.
Я придумываю и делаю фон вначале. Несколько слоев акриловых красок. Потом фоном диктуются некие черты, работающие на подсознание, воображение, дающие возможность додумывать.
Фантазия воспринимающего работает навстречу. Мне так говорили, во всяком случае, – тут Эдо иронически усмехается, но без насмешки. Тихо усмехается, по-доброму. Но чувство возникает, что это не очень важно, что там происходит с фантазией воспринимающих. Ему так говорили. – Потом несколько слоев масляных красок. И это самое большое разочарование – масляные краски в завершение. Они долго сохнут, эти краски.
И даже если я хочу что-то изменить немедленно, я должен ждать. Пока жду – придумывается новая работа на тему того, что хочется изменить прямо сейчас. И так без конца.
Не могу сказать, что религиозен. Но я творю собственную реальность и каждодневная работа заменяет мне и утреннюю молитву, и любые ритуалы. Мой храм, моя гармония, моя вселенная. Снова и снова должен создавать заново то, что есть мой мир. Каждый день.
Иначе я его теряю, перестаю видеть и понимать, где нахожусь. Никто ведь не живет в реальном мире, мы вольно или невольно приспосабливаем то, что вокруг. Вынуждены приспосабливать, находить понятные объяснения, иначе с ума сойдем. Видим и воспринимаем одни и те же вещи по-разному. И каждый может создать свою гармонию.
Мой мир реальней, чем тот, что вижу вокруг. Он такой, каким я хочу его видеть.

– Изобразительное искусство в Голландии представлено мощно. Множество имен, яркие персоналии. Не в литературе, не в балете, не в кино. Только в том, что связано с рукотворным созданием образа, Голландия традиционно выделяется. Маленькая страна, когда-то давшая миру великие имена. Маленькая страна, и по-прежнему – особость взгляда, концентрация энергетического заряда. Маленькая страна, повторюсь, а Мекка этакая для живописцев, как объяснить?– А просто повезло нам когда-то. А теперь уже по традиции. И потом вследствие того, что повезло, дети погружаются с малолетства в особую атмосферу.
В школе рассказывают много. Не все, конечно, но дети чаще тянутся к карандашу и кисти. Цеховая преемственность. А планка высокая – оттого интересно работают, плохо работать стыдно. Мне так кажется. Никакой загадки не вижу в этом.
Я помню, как сидел часами в Rijksmuseum перед картинами Рембрандта и пытался понять: почему? Не в смысле – почему велик, а почему этот мазок идет по диагонали, а не прямо? Почему композиция сделана так, а не иначе? Что он делал со светом, опять же. Это неимоверно!
Живопись же – свет и тени, свет и тени, все об этом, это правда. Рембрандт постиг. Нет, постигал шаг за шагом – постичь невозможно. Вот и получается, что погружаешься в совершенно немыслимую систему координат. Я месяцами сидел, спать не мог, все хотел понять.
Мой дед, Корнелис Каай, – голландский художник, писал наивные такие, чистые работы, многому меня научил. И мощный голландский художник Карел Виллинк, он в 1900 году родился, в 1983 году умер – в одно время с дедом жил. Он тоже учитель для меня.
Я люблю его, выдающийся мастер, а на работы смотрю и анализирую, невольно уже. И думаю: прекрасно задумано! Но только полкартины лишние. Остановиться он должен был раньше. Слишком много деталей. Слишком много.
Мне кажется, работа должна быть легкая, чистая. Цвет и образ. Цвет, образ, эмоциональное состояние. То, что вы называете тайной. Тайны никакой нет.

– Ван Гог тоже любил приходить в Rijksmuseum. Часами сидел перед картиной Рембрандта The Jewish Bride. Брал с собой немного хлеба, четырнадцать дней сидел и смотрел. – Факт интересный, но Ван Гог, между прочим, пусть простят меня соотечественники, – самый переоцененный художник всех времен! Мое личное мнение.
Его ранние работы, попытки писать классические сюжеты – просто смешны. То есть с мастерством художника проблемы изначально. У Пикассо ранние пробы в классике – уже сильно, имел право выбора, он мог все.
А Ван Гог мог только тот революционный стиль варьировать, который в то время стал формироваться. Добавил что-то – это опять-таки, отметьте, моя личная точка зрения – и спекулировал на уходе от чистого ремесла. Цветы неплохо писал, да. Красиво.
Мой сосед тоже так может цветы писать. Для личного удовольствия.

– Замечательный русский поэт Александр Блок написал уже ставшие хрестоматийными строки: «Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен!». Правильно сказать, что имитация наслоений на полотнах, через которые вы будто продираетесь к прекрасному облику, – про это?– Образ и цвет. Легкость и ненавязчивость. Лаконичность. Без претензий. Мир и так прекрасен, вместе со случайными чертами. Я вижу загадочный облик постоянно, прямо перед собой.
Мелькает, как бабочка, которую невозможно поймать, определить – да и не надо. Летопись одного мгновения. Так, пожалуй. Мне нравится жить каждый день.
Мне нравится работать каждый день. Пытаться уловить настроение текущего момента. И запечатлеть. Потом все меняется. Снова уловить. И снова запечатлеть. Вот так, пожалуй, можно определить. А надо ли?

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями