Из сентябрьского мая с любовью

В конце мая (достаточно холодного, но не настолько, чтобы его перепутать) я был в Петербурге, гулял возле метро «Чернышевская», свернул на короткую улицу – и вдруг выпал из времени. На каменном порожке сидели два бомжа, пили пиво, прохожие шли мимо маленького магазина, немногочисленные питерские деревья наклонялись в листве, солнечные пятна колыхались на сухом асфальте.

– Это будет хорошая осень, – подумал я.

...Пока делал несколько шагов с поребрика на проезжую часть, в каком-то гулком замедленном внутреннем пространстве понял, что в чем-то ошибся. Нет, хорошая осень была так наглядна и стояла уверенно впереди, но было смутное ощущение, что нечто я все-таки пропустил. Как будто это нечто взяли и вырезали. Я не знал, кто я, где и когда. И что делать дальше. Страшно не было. Просто шел в сентябрьском дне на другую сторону улицы, смотрел на вывеску магазина, думал, как обойти бомжей.

В общем, пришлось остановиться и серьезно напрячься.

Через пять-шесть секунд выяснилось, что в Петербурге и что весной.Потому вспомнил, кто я такой.И где живу.Но эти пять-шесть секунд были блаженны.

...Когда-то я боялся паралича, безумия и Альцгеймера. С параличом я и сейчас не готов согласиться (клаустрофобия – по-моему, это ужасно, а неподвижное тело – это и есть замурованный ящик), безумие мне не грозит, а вот к слабоумию я стал относиться иначе.

Человек, уже не чувствуя, как рассыпается его мозг, смотрит на цветок – и видит только цветок. Это не мак, не роза и не подснежник. У цветка нет названия, и цветок этот оказывается совершенно тотальным. Они только сейчас встретились, и человек благодарен цветку. А цветок – человеку.

Потом человек переводит глаза за окно или на кровать – и просто видит небо, облака, кучу дерьма или корову. И это тотальное небо, совершенное облако и счастливая куча какашек.

Они абсолютны.Он не помнит их имена.И значит, они только здесь и сейчас. Они не ужасны и не прекрасны.Они – есть.

И он – есть. И тоже только здесь и сейчас.И поэтому он чувствует к ним благодарность.И вот человек смеется.И это здорово. «...У нас есть прекрасная восемь».

Но тут к нему приходит какая-то толстая тетка и говорит с напряженным измученным лицом, что она его дочь. И она принесла ему чай. Чай вкусный, а вот тетка незнакомая. Он, кажется, помнит свою дочь. Но та была маленькая, тоненькая и вот с таким бантом. «Где моя настоящая дочь?» – спрашивает человек неприятным голосом и плачет.

Тогда ему тычут пальцем в эту тетку, стекленеют глазами, проверяют подгузник и пытаются утешить. Дают что-то пожевать. Например, сушку.

Но никто никогда не узнает, что на самом-то деле ему – все равно.
И если он плачет, то только оттого, что чувствует, как сквозь него проходит ветер. И этот ветер сегодня грустный. Но бывает и веселый ветер. И этот ветер придет завтра. (Быть может.)
Но и этот плач, и грусть, и смех, и сушка, и это «быть может», как облако или цветок, тоже – блаженны.

…

– Слушай, – говорит Ира М., нарезая хлеб толстыми ломтями, на весу, по-крестьянски, и отхлебывая неразбавленный мартини, – я только сегодня подумала: что ж получается, меня обманули? Я вот смотрела недавно на это фото, где мой маленький Ярослав (тут ему три года), и вдруг поняла, что его больше нет. Вообще. Его у меня отобрали. Понимаешь? То есть если вот так мысленно отрезать время, пока он рос и прочее, и показать только результат... Был нежный мальчик, светящийся ангел, а теперь ходит какой-то 29-летний незнакомый мужик. С кем-то спит. Говорит грубым голосом. Не так пахнет. И жизнь у него другая.... Но я-то рожала не его! Это не мой мальчик... Не для меня. А я по привычке семеню за ним (как цыпленок-импиринг за искусственной курицей), кланяюсь, клюю по зернышку и говорю: «Сынок, ты сегодня обедал?» – «Мама, отстань, пожалуйста», – отвечает чужой мужик. А где, спрашивается, мой ребенок? Не он сам, не чей-то, не какой-то девушки, а – мой, мой?.. Его – нет. Его украли. По-моему, очень смешно.

Она ставит на стол две тарелки, наливает гороховый суп, энергично кладет на скатерть два куска ржаного хлеба и добавляет:

– Я знаю, что ты уже писал о Тарковском, но я его очень люблю, и у него есть вот такое... Я вообще-то помню наизусть, но сейчас найду в книжке.

Она идет в соседнюю комнату, ищет там книгу, выходит с солнечным матовым сборником 1978 года издания в руках, открывает его на привычной странице и читает.

Река Сугаклея уходит в камыш,Бумажный кораблик плывет по реке,Ребенок стоит на песке золотом,В руках его яблоко и стрекоза.Покрытое радужной сеткой крылоЗвенит, и бумажный корабль на волнахКачается, ветер в песке шелестит,И все навсегда остается таким...А где стрекоза? Улетела. А гдеКораблик? Уплыл. Где река? Утекла.

– То есть, получается, он – улетел? – говорит она.– Получается, что улетел, – отвечаю я.

И улыбаюсь.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями