Дмитрий Гутов: «Я игнорирую агрессивную реальность»

Разговаривали мы возле его инсталляции, представляющей собой каркасы сеточных «советских» заборов, где в металле были выполнены копии рукописей Карла Маркса, Бетховена и дзэнского мастера Сенгая. В своем произведении Гутов отразил мировую тенденцию сближения Востока и Запада. Как сказали бы в СССР: «Это пропаганда лучших образцов западной и восточной мысли». Очень по-гутовски!
Объяснить, какую линию художник считает магистральной в своем творчестве – Дмитрий отказался, предложив заняться этим мне. Что ж попробую.
Сфера Гутова – интеллектуальное пространство, эстетический анализ. Чтобы не изображал художник, все предметы на его холстах являются в мощном и резком свете интеллекта.
Его полотна – это одноцветный фон (красный, бежевый, синий), где «всплывает» какой-нибудь объект (или изречение). Это бренды-символы 60-х или портреты гигантов мысли: Маркс, Ленин, Толстой. Фрейд в его галерее отсутствует, вероятно, в силу буржуазного происхождения, отвергаемого художником-марксистом. А жаль, ведь «венский обманщик» – это Маркс в области психики.
У Дмитрия в картинах задействован весь фрейдистский набор: девушки в плейбойских позах и обезьяны. Однако, чтобы не изображал художник, хоть грейпфрут с чесноком, он дает их буквально двумя-тремя штрихами. Но весьма точными, в чем проявляется сила его таланта.
Детство художника пришлось на 60-е, соответственно он впитал в себя светлую социалистическую эстетику тех лет. Идеалы: гуманизм, наука, студенчество. Торжество марксистко-ленинской идеологии в ее праздничной, оттепельной ипостаси. Маятник свободы качнулся влево: государство временно выпустило его из своих каменных дланей – в пользу трудящихся. Бытие, словно в гайдайской киноновелле о Шурике «Наваждение».
Наваждениям свойственно проходить – уже в 70-х романтики поубавилось, поскольку держава «оправела» и марксистские принципы снова обрели твердость незыблемых канонов. Чем дальше, тем больше они входили в противоречие с «расцветом застоя», поскольку «мелкобуржуазные» собственнические интересы все более «разъедали» государство. Окончательно страна Советов сдалась буржуазным ценностям в конце 80-х, вплоть до своего окончательного распада в 1991.
Гутов взял на вооружение чувство ностальгии (без сентиментальности) по советской романтике и принципы марксисткой этики, сформулированные искусствоведом и философом Михаилом Лифшицем(1905-1983). Тот остроумно клеймил и «консервную банку Уорхола», и «бесформенные кляксы, штрихи и таинственные запятые Джексона Полока и де Кунинга». В «безобразиях» поп-арта и американского абстрактного экспрессионизма он видел «происки капитала». Только он не объяснил в трактате «Кризис безобразия»: зачем «хорошо организованному бизнесу» обязательно навязывать безобразное, а не, допустим, прекрасное? Хотя ответ крылся даже в этимологии названия книги: слово «безобразие» значит – без образа, без Лика, без Божества.
В представлении интеллектуала, человек – венец природы, ее вершина. Значит, аналитический взгляд возможен только вокруг оси или вниз, к инстинктам (Маркс, Фрейд). И здесь надо сделать различие между просветлением и просвещением.

Просветление – духовное знание о Небе. Просвещение – знания, полученные в результате научного образования. Первое достается путем духовных поисков, прозрений, второе – открытиями интеллекта, логики. Но интеллект, опираясь исключительно на логику, зачастую оказывается в западне. Так было с Гутовым на знаменитой выставке «Верю» Олега Кулика.
Марксист Гутов сделал увеличенные стопы «Мертвого Христа» (1506) Андреа Монтеньи, желая, вероятно, произвести антирелигиозное впечатление их натуралистическим видом. Ожидалась реакция как у Достоевского в Базеле на полотно «Мертвый Христос» (1521) Гольбейна-младшего: «От нее вера скорее может пропасть».
Однако случился обратный эффект. Эти огромные стопы с ранами от гвоздей вызывали у посетителей легкий трепет. Как отметили многие критики, в сравнении со «Стопами», другие произведения выглядели убого. И символический ряд выстраивался любопытный: вся выставка «Верю» – под пятой мертвого Христа. Дескать, воскрешение искусства – впереди.
У Гутова, ведомого интеллектом, последнее слово всегда остается за интуицией. И в этом он – истинный художник.
В высказываниях интеллектуала-Экклезиаста – отрицание смысла жизни перед всесильностью времени тоже противоречит самой идее религии. Но зачем-то они есть в Библии? Да и его имя время пощадило. Может в этом царе та же сила: обратного эффекта?

- Вы сделали работу на стыке Востока и Запада? - Я бы не стал рассуждать такими космическими категориями. Я не вижу разницы между Бетховеном, Марксом и китайской каллиграфией.
- Тогда можно было сделать одинаковые вещи, а подписать разными фамилиями. - Не до такой степени. Есть легкие девиации (отклонения).
- Многометровые «Времена года» Дубосарского и Виноградова с кучей процитированных персонажей показали, что постмодернизм исчерпан. Что дальше? - Вы от меня ждете интеллектуального ответа? К художнику бесполезно обращаться с этими вопросами. Эти вопросы к критикам, искусствоведам.
- Хорошо, переиначим вопрос: есть что-то вам близкое у других художников? Кто вам любопытен сегодня? - Оля Чернышева. Она делала фото с советскими старыми заборами. Мне близко ее настроение: спокойное всматривание в обыденную жизнь.
- Чернышева человечна в своем творчестве. А здесь процентов семьдесят античеловечно – агрессивный рекламно-коммерческий мессидж. - Да, но что от меня требуется?
- Вы как-то боретесь с этим на своем художественном уровне? - Я не настолько безумен, чтобы бороться с реальностью. Я ее игнорирую.
- А она вас? - Это происходит к взаимному удовольствию.
- Есть некая агрессивная реальность, а Гутов ее этим «Забором» отделяет от себя? - Теоретически, можно представить как угодно.
- Вы сказали, что все эти, такие разные гении, говорят об одном и том же. О чем? - Меня интересует экстатическое состояние. Когда эмоционально-интеллектуальный настрой настолько зашкаливает, что движение руки приобретает особый характер, словно кистью художника что-то водит.
- Что-то или кто-то? Высшие силы? - Я не оперирую такими терминами. Но в смысле передачи экстатического состояния рукописи Маркса, Бетховена или Сэнгея – похожи.
- Так вы построили «экстатический забор»? - Можно сказать и так.
- Случайный человек, забредший на площадку, огороженную таким забором, может впасть в состояние экстаза? - От обычного просмотра, так же трудно впасть в экстатическое состояние, как сочинять гениальную музыку. Мало кто на это способен.
- И все же есть методы? - Один из них – психотехника, которая описана во всевозможных монашеских практиках.
- В восточных? - Не только. Что касается православия, это – исихазм – главное наше духовное движение XIV-XV веков. Молитва, концентрация, работа с дыханием.
- Ваше творение – подсобный предмет для медитации? - Я бы не сказал. Для медитации человек может использовать все что угодно: камень, ветку, гору.
- Какой у вас был критерий, чтобы сказать: работа готова? - Нужно было, чтобы это было похоже на забор, который я видел – такой хороший, старый, советский.
- Давно вы его видели? - Я регулярно хожу смотреть заборы. Это у меня такая практика.
- Вы считаете, что в этом ностальгическом заборе есть какой-то посыл из советской поры? - Что значит посыл? Там есть – в рисунке его структуры – некая составляющая, в которой можно, к примеру, разглядеть пейзаж.
- Но сам забор ассоциируется больше с чем-то безобразным. - У кого – как.
- Зоны отделялись заборами, всякие закрытые территории. - Вы подходите к нему – литературно, а я – визуально. Для меня это живописно-графический объект.
- Согласен: можно воспринимать его только как эстетическую единицу. Но есть и психологический момент: находиться в окружении забора, или наоборот – он куда-то не пускает. Вы «внутри», или «снаружи»? - Это вне моих размышлений. Иду – вижу забор. Мне понравилось как он сплетен, как проржавело железо. То, что можно представить вокруг произведения – не моя область.

- Вопрос из вашей области – современного искусства: на что премия Кандинского может повлиять? Вырастет ли интерес к российскому СИ в мире? - Мир – слишком большая штука. А для России, конечно, это важнейшее событие.

- Дмитрий Врубель мечтает, чтобы были столкновения одной художественной группы с другой, дабы в обществе поднималось побольше шума. А вообще влияют ли своим творчеством художники друг на друга? - Естественно, драка привлекает внимание. Но если серьезно, то, здесь, в основном, представлены зрелые мастера, их манеры давно сформированы и на них никто уже не может повлиять.
- Значит, забронзовев, они внутренне перестали развиваться? - Может быть.
- А вы себя относите к сформированным или развивающимся? - Я уже двадцать лет не меняюсь. И не вижу в этом нужды.
- Однако вы работаете почти во всех жанрах: живопись, инсталляция, видео-арт. Какая основная идея проходит через все ваши творения? - Ребята, мне не платят, чтобы я ее определял. Вот вы и сформулируйте.
- У вас в картинах предметы то ли появляются, то ли исчезают – в свете интеллекта. Но все – призрачно. Это же ощущение от тонкой сетки забора. У вас позиция Экклезиаста: все суета? - Да! Мне он очень близок!
- Вот видите, мы определили, кто двигает вашей кистью? - Согласен. Здесь что-то есть.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями