«Какая жалкая жизнь!»

Чехов родился за год до отмены крепостного права и умер за год до первой русской революции. Судьба очень аккуратно и точно отмерила ему время жизни. Он жил в самое, вероятно, мирное и цивилизованное время за всю историю царской России: отсутствие крупных войн, реформы, преобразования, переход страны на капиталистический уклад. Зачатки партийной жизни и парламентаризма, какое-то подобие политики, попытки преобразования монархии. В это время писателю «голодно, но интересно», как говорится.

Общеизвестно, что в России лучше всего пишется не в застой и не в революцию, а в так называемые «переходные годы»: на 1860–1900-е годы приходится второй пик расцвета русской литературы, возглавляют которую Достоевский и Толстой.

К моменту начала сознательной жизни Чехова в России уже худо-бедно сложилась индустрия книгопечатания и СМИ. Современным писателям эта система может показаться раем – потому что для газеток, газет и газетищ (не говоря уже о журналах), которые в те годы стали появляться, как грибы, обязательным элементом были рассказы или фельетоны: они выходили в каждом номере – как сегодня, например, в каждом номере газеты должен быть репортаж или интервью.

Это было спасением для человека творческого – и уникальной и единственно правильной для России низовой системой естественного отбора таланта. Сегодня книгоиздатели, как они нам рассказывают, «рыщут и роют» в поисках талантов, а тогда, в 1880-е годы, и рыскать не приходилось: все было прозрачно – только читай газеты и мотай на ус.

Таких авторов, которые писали рассказы для газет, называли «журналистами» – они, собственно, и сами не считали себя чем-то большим: очерк, фельетон, эссе, бытовой случай…
После окончания Таганрогской гимназии Чехов поступил на медицинский факультет Московского университета: в 1880-м он начал печатать короткие юмористические рассказы в журналах «Стрекоза», «Будильник», «Осколки» и других. А теперь – внимание, переходим к цифрам: в 1883 году Чехов написал 120 рассказов, в 1885-м – 129 рассказов, в 1886-м – 112 рассказов, в 1887-м – 66 рассказов.

Это получается в среднем по два-три рассказа в неделю. Это называется каторжный труд.

Стал бы Чехов писать так помногу, если бы это не было поначалу единственным заработком для студента?.. Вероятно, нет: например, в 1888-м, когда стало чуть полегче, – он написал всего 12 рассказов.

Но, однако, именно эта писательская каторга и дала нам великого русского писателя, который за каких-то пять лет прошел, так сказать, весь путь становления мастерства, на что у других писателей уходят десятилетия: от журналиста до мастера художественной прозы. Этот чудовищный и изматывающий график вышколил его, помог ему узнать свой талант, вытренировал его писательскую волю, помог ему овладеть ремеслом. Научил его мгновенно схватывать фабулу, стремительно сводить героев и высекать мысль. Писать так, чтобы по прочтении каждого рассказа у тебя, читателя, появлялось странное чувство – смесь презрения и одновременной жалости к герою.
«Какая жалкая жизнь!» – невольно резюмировал русский читатель после чтения очередного чеховского рассказа. Даже если и забывал сюжет на второй день, то оставалось вот это послевкусие, этот неприятный осадок: жалкая наша жизнь.

Судьба и жизненные обстоятельства Чехова определили его основной литературный жанр: рассказ. То, с чего начинается любой талант, то, на чем он проверяется. Жанр, который благодаря Чехову достиг в русской литературе своего расцвета, жанр требовательный и универсальный: он не способен испортить автора, но в то же время и не дает ему расслабиться; это постоянный тренаж, постоянное закрепление таланта.

В России до Чехова и после нельзя было стать известным писателем, не написав роман. Чехов – единственный великий русский писатель, у которого нет ни одного романа (о чем он очень сожалел и пытался его написать, для чего ездил на Сахалин, но в результате вышла все же книга очерков «Остров Сахалин», 1893–1094).

А просто не надо идти против своей творческой природы. У романиста всегда натруженный зад, как у лошади: роман, как известно, нужно высиживать. Рассказ – это другое: рассказ – это резвость, рассказчик – это ловец, охотник; успеть поймать птичку и посадить ее в золотую клетку сюжета. Такой он и был человек – Чехов: земной и циничный, быстрый в движениях и тонкий в обхвате.

Увы, опыт Чехова так и не прижился в русской литературе: у нас по-прежнему все хотят от писателей романов. Роман вообще – очень русский жанр: беда только в том, что сегодня с романа у нас обычно писательскую карьеру начинают и почти сразу же свой талант гробят, загоняют.

В реформенные годы, в годы «быстрые», в годы неустойчивой морали и смены мировоззрений хороший роман написать еще сложнее – но, в таком случае, может быть и не нужно, а?.. Опыт Чехова для сегодняшних начинающих писателей крайне актуален: с рассказов надо начинать, ребята, с рассказов. Не рвите вы ж… на британский флаг, пишите помалу и полегоньку – если хотите, конечно, хорошо писать, а не только хорошо продаваться.

…«Вчера звонил Толстому в телефон» – написано в записной книжке у Чехова 1900-х годов. «В телефон» – какая фраза.
Как будто в потусторонний мир, на другую планету. Чехову, вероятно, даже и мир русской литературы – с ее масштабностью и монументальностью – тоже казался не вполне своим. Он был чуть ли не единственный русский писатель, который чурался широты, вселенскости и космичности: он был частный человек, частный писатель, и хотя не человек в футляре – но человек в оправе, в пенсне.

Толстой любой анекдот превращает в трагедию. Вот анекдотичный почти случай – студент подделал денежный билет («Фальшивый купон», начат в 1888 г.): из-за этого проступка у Толстого весь мир трещит по швам, зло порождает зло в геометрической прогрессии.
Когда читаешь произведение, думаешь почему-то: Чехов, возьми он сходный сюжет, ограничился бы первой главой, где студент признается родителям в совершенном проступке, и на облегченном рыдании семейства и просьбами студента о прощении все и заканчивается («Маменька, папенька, простите!..») – трагикомично и жалко.
Это тоже была бы трагедия – но другого рода и в другом смысле: это была бы вещь о трагикомичности существования человека вообще, о его стрекозиных попытках справиться с жизнью. Потому что жалок человек – в первую очередь; жалок, а не страшен, или, скажем, ужасен… В этом-то – главный ужас.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями