Белинский жжот

88-й сезон Российского академического молодежного театра (РАМТ) открылся с представления самой масштабной премьеры и безусловного фаворита прошлого сезона – трилогии по пьесе Тома Стоппарда «Берег утопии». Это три спектакля – «Путешествие», «Кораблекрушение», «Выброшенные на берег», – объединенные общими героями и временем. С 1835 до 1870 год в России; действующие лица – Герцен, Белинский, Бакунин, Огарев, Чаадаев, Тургенев...

В постановке занято 68 актеров, в пьесе действует 70 персонажей, которые по сюжету проживают 35 лет жизни. Это взгляд британского драматурга, философа, мыслителя с мировым именем на время революционных исканий и романтических порывов в России.

Британский драматург Том Стоппард вернул нам персонажей, которые у многих советских поколений вызывали только скуку – от постоянной долбежки в рамках университетской и школьной программы: Маркс, Бакунин, Чаадаев, Аксаков, Белинский, Чернышевский, Тургенев, Герцен... Господи, как же скучно нам преподавали все это – «первый этап революционной борьбы, второй этап…». От одной ленинской цитаты – «декабристы разбудили Герцена» – уже клонило в сон: в перестройку ох и нашутились на эту тему – в духе «зачем они его разбудили?». Примерно так нам русская история XIX века и представлялась: кто-то кого-то будит, откуда-то появляются статьи и книги…

Стоппард не знал всего этого, зато он увидел кое-что главное: главное его открытие – все, что происходило в России XIX века, было вполне закономерно.

У нас представителей революционной мысли XIX века рассматривали либо как неподсудных классиков, либо – позднее, в 90-е годы – в качестве моральных аутсайдеров, которые ушли в революцию от нерешенных личных проблем. И то и другое – правда; однако никому до Стоппарда не пришло в голову объединить две эти крайности – теорию и биографию, труды и личную жизнь героев. Конечно, в этом есть стандартный ход, за счет которого достигается комедийный эффект: повествование, особенно в первой части, построено на противопоставлении духовной, так сказать, жизни и бытовой. Молодой философ Станкевич, который рассматривает влюбленную в него девушку (сестру Бакунина) как «условный продукт моего восприятия, зависящий от моего «я» – убери это «я», и исчезнет и роща, и стул, на котором сидит девушка…». И тот же философ Станкевич, который очень хочет, не может ни слова вымолвить, желая сделать девушке самый обычный комплимент. Наконец выпаливает: «Вы давно не были на философском кружке!»

Ну и так далее со всеми остановками. Поначалу даже вздрагиваешь от реплик на сцене: «Тургенев, идите обедать!», «Белинский в прихожей!», «Аксаков приехал!», чуть ли не «Маркс пришел!» (Маркс появляется, правда, только в снах Герцена). И вдруг понимаешь всё.

Все герои трагической русской истории XIX века вдруг становятся логичными, понятными: Бакунин в жизни не отдал ни одного долга, оттого и стал проповедником анархизма; Белинский был неврастеником и искал спасения в построении литературной вертикали, где все по полочкам; Герцен – самый психически здоровый из всех, адекватный, как сказали бы сейчас, именно поэтому и оказался для России «слишком хорош». Поражает, однако, то, как реагируют на «памятники эпохи» в зале. Люди 20–25 лет воспринимают их как героев популярного сериала, активно принимают или не принимают тех или иных персонажей. Здесь за год появились уже свои любимцы, и первый из них, конечно же, Белинский (лучшая актерская роль в спектакле в исполнении актера РАМТ Евгения Редько). Каждый его выход сопровождается бурными аплодисментами. Причем ясно, что хлопают не только за актерскую игру, но и за мысли самого Белинского из его статей!

Когда Белинский-Редько произносит все эти навязшие в зубах у старшего поколения фразы о Пушкине и Гоголе, о том, что «хорошая литература не за локоток хватает, а за горло берет», зал реагирует чуть ли не стоя. Это просто какая-то мечта, сон русской литературы – Белинский через 150 лет после смерти на наших глазах становится кумиром читающей русской молодежи ХХI века. На его фоне проигрывает даже Герцен, любимый Стоппардом, получившийся слишком правильным, слишком провидцем, а оттого скучным. Белинский же – настоящий, смешной, нелепый и при этом очень саркастичный («У Бакунина-старшего пятьсот душ в имении? – спрашивает он. – Хм. Будем надеяться, что этого количества уж точно хватит для спасения одной души – вашего батюшки»).

Стоппард не побоялся объединить серьезное и повседневное: благодаря этому взгляду с «другого берега» история XIX века впервые предстает хотя и пугающей, но все же по крайней мере человечной, местами даже смешной.

Взять хотя бы диалог между редактором либерального журнала «Московский наблюдатель» Степаном Шевыревым и знаменитым философом Чаадаевым, автором «Философических писем». Редактор говорит Чаадаеву: «Мы беремся опубликовать вашу работу в России, только… надо заменить в вашей статье два слова». – «Это какие же?» – спрашивает Чаадаев, не веря такому счастью. «Россия» и «мы». – «И каким же словом заменим, допустим, «Россию»?!» – «Заменим на… ну, скажем, на «некоторые люди», – отвечает Шевырев под оглушительный хохот зала.

Вообще же тип «осторожного либерала», выведенный в спектакле, – одно из самых примечательных открытий «Берега утопии». Это, конечно, очень русский тип: человек, который вроде бы «за свободу» и «передовые взгляды», но при этом способный только говорить, но не делать, – в результате все благородные идеи тонут в бесконечных разговорах. Этот тип «комнатного либерала», достойный пера Достоевского, едва ли не больше вреда России принес, чем монархисты и сторонники «твердой руки»: те-то хоть твердо знают, чего хотят, и говорят открыто. А у либерала нашего даже смелости нет договаривать правду до конца. И тут налицо фундаментальная разница между нашим либерализмом XIX века и западным: там с юмором и скептицизмом относятся к идеям из любого политического лагеря, но самое ценное, любую рациональную крупицу подбирают и относят в общественную копилку. У нас же сплошные непрерывные иссушающие, испепеляющие и ни к чему не приводящие разговоры, разговоры, разговоры – недаром спектакль идет 9 часов – при тотальном неуважении и невнимании каждого по отношению к чужой мысли.

Белинский говорит: «Свобода в России – это когда студенты подхватывают намек, вычитанный в статье, и всю ночь о нем спорят». «А англичане любят свободу за свободу», – словно отвечает ему Герцен с другого берега, английского. Спор для русских – по Стоппарду, это не столько выяснение истины, сколько возможность откровенно поговорить друг с другом.

Поэтому любой спор славянофилов и западников лишь прикрытие, фантик: милые бранятся – только тешатся. На самом деле и те и другие испытывают садомазохистскую радость от того, что хоть «поспорить есть с кем», – и ожесточение спора заслоняет любой поиск истины.

«Этот спектакль в первую очередь я делал для русских студентов, – говорит Стоппард. – Чтобы они не повторили прежних ошибок». С целевой аудиторией драматург не ошибся: достаточно посмотреть, кто в РАМТ стоит в очереди за билетами.

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями