Вчера было много, а сегодня мало

Самое знаменитое произведение Чехова было очень актуально в 1990-е годы – как раз когда новые русские пришли рубить наш скучный, увядший, но все-таки родной вишневый сад. Однако мало кто мог предположить, что пройдет совсем немного времени – и недавние вырубатели сада, поколение новых Лопахиных, пополнит ряды Раневских и Гаевых. Новые хозяева оказались ничуть не успешнее прежних. Пришли, расселись, закурили, а тут кризис. Время собирать чемодан.

Если верить Маяковскому, «в 1916 году из Петрограда исчезли красивые люди». Из Москвы 2009 года красивые люди пока еще не исчезли. Наоборот. Я все чаще встречаю их в метро, в подземных переходах, за рулем такси. В рубашках от Армани, пиджаках от Ямамото, с сумочками от Биркин. Другой одежды у них, видимо, просто нет. Я встречаю их совсем не там, где полагается их встречать. Не на закрытых вечеринках, не в элитных ресторанах, не в бутиках, не на заседаниях совета директоров. Еще недавно они были в статусе V.I.P. Very important persons. Особо важные персоны. Теперь они ex-V.I.P. Типа Раневской и Гаева в чеховском «Вишневом саду».

«Вишневый сад» был бешено популярен в начале девяностых годов. Тогда из него вычитывали метафору смены элит. Все советские заслуги в раз стали неактуальны. Критерии молниеносно сменились. Сад, который выращивали 70 лет, был продан с молотка и безжалостно вырублен новыми Лопахиными. Энергичными, коротко стриженными молодыми людьми в малиновых пиджаках. Кто был всем, стал никем. Старая советская интеллигенция, пошумев немного на митингах, вернулась доживать свой век в хрущобах и коммуналках. Мелкие партийные бюрократы выглядели смешно и жалко со своими претензиями на власть. О какой власти могла идти речь после того, как у них отобрали служебный транспорт и закрыли распределители. Время привилегий кончилось, ассортимент распределителей перекочевал в коммерческие ларьки.

Мы не знали тогда, что пройдет совсем немного времени и все это возродится. Бюрократия, машины с мигалками, обкомовские замашки. Казалось, что вся система ритуалов, связанная с советской властью, устарела. Вишневый сад вырублен навсегда. Теперь статус будет определяться не положением в иерархии и даже не знанием культурных кодов (Бродский, Феллини, Ленком, Сальвадор Дали), а реальными заслугами. Трудом, решительностью, умом, энергией.

Как бы не так. Иллюзия новизны не продержалась и двадцати лет. Новое поколение Лопахиных пополнило собой ряды Раневских и Гаевых. Они так же делали долги, ездили развлекаться на престижные курорты, заводили себе холуев. Вели себя так, как будто пришли всерьез и надолго. Пришли, расселись, закурили, а тут кризис. Время собирать чемодан.

Прощай, Бентли!

Конечно, это несколько упрощенный взгляд на чеховскую пьесу, но она и об этом тоже. О вечном круговороте элит в природе. Но прежде всего о любви. О том роде любви, которому покорны все возрасты и все слои населения. Любви к комфорту и сытой жизни. Я бы даже назвал ее — страсть.

Итак, сюжет.
Барыня Раневская возвращается из Парижа в свое поместье. Вся в долгах. Деньги вот-вот кончатся. Выход один – продать имение со знаменитым на всю округу вишневым садом. Сад — символ благополучия, уютной старины, с ним связаны надежды и воспоминания. В пьесе вообще много символов. Недаром же она так нравилась символистам. «Вчера было много денег, а сегодня совсем мало», — говорит Раневская, не задумываясь об их происхождении. Деньги для нее тоже символ, а не реальность.
Мистическое значение имеет все — от старого шкафа до карточных фокусов. Раневской кажется, что ее судьба решается на небесах, не больше не меньше. В небе она слышит «звук лопнувшей струны». Это знак того, что старой жизни пришел конец.

Брат Раневской Гаев – нелепый и болтливый старик. Подозреваю, что именно с него был списан Киса Воробьянинов в «Двенадцати стульях». Единственное, что умеет Гаев, — играть в бильярд. Да еще произносить напыщенные речи. «О природа дивная, ты блещешь вечным сиянием!..» Гигант мысли, отец русской демократии… Но даже это бессмысленное существо описано Чехов с состраданием. После продажи имения Гаеву придется самому зарабатывать себе на жизнь. А это жестокое испытание.

Купец Лопахин, сын бывшего крепостного Раневской, считает, что единственный выход – вырубить сад и сдать поместье в аренду дачникам. То есть провернуть довольно выгодный и ловкий коммерческий трюк.

Но, Боже, какие дачники! У Раневской не укладывается в голове, что благосостояние может быть результатом бизнеса. Она воспринимает его как чудо, как заслуженный и безусловный дар неба.

Продать сад – значит сказать «прощай» всей прежней жизни. Прощай, Париж! Прощайте, слуги и приживалки! Прощай, бентли, стоящий в охраняемом гараже! Завтраки в мезонине! Мебель из красного дерева! Обеды в ресторане «Пушкин»! Разговоры о реминисценциях из Барта в творчестве позднего Кулика!
Всему конец.

Россия, которую мы потеряли

Я специально перемешал тогдашние и сегодняшние реалии. Расставаться с ними одинаково горько для человека, выпавшего из времени. И не сказать, чтобы этот человек был как-то особенно отвратителен, достоин презрения или ненависти. Чехов тем и велик, что никогда не рисует своих героев одной краской. Раневская сентиментальна, порядочна, умна. В сущности, она неплохая женщина, но ее горе – это горе человека, который лишается незаслуженного. Лишнего, а не необходимого.

Список потерь огромен. Из него можно составить поваренную книгу или путеводитель по экзотическим странам. Поэт Валерий Нугатов в стихотворении «Реквием по эпохе стабильности» так и пишет: «помнишь страна / как мы летали с тобой в турцию египет таиланд все включено / помнишь как мы закупали с тобой в дьюти-фри / литровый бакарди бифитер мартини джек дэниэлс и кампари / помнишь как мы жрали с тобой местные экзотические блюда / и как жутко травились местными экзотическими блюдами / как мы ныряли с тобой с аквалангом / как катались с тобой на верблюдах / как смотрели сквозь маску на рыбок… / у тебя хорошая память страна / к тому же все это было совсем недавно / кажется даже пляжный песок еще не вымылся из наших с тобой волос / кажется даже сладкий вкус рома еще не выветрился из наших десен и вен / кажется даже еще не сносились наши туфли брюки рубашки платья и босоножки / кажется даже еще не села наша с тобой плазменная панель / а между тем / ничего этого уже больше нет / и никогда уже больше не будет / кончилась великая эпоха стабильности и процветания / и там где когда-то высились небоскребы москва-сити / ныне лежат постапокалиптические руины / там где когда-то росли подмосковные жилые массивы / нынче гуляет в степи ледяной мусорный ветер / там где сверкали торгово-развлекательные зоны гипермаркеты и мультиплексы / теперь колосятся нищенские помойки / да пустое место / вместо тех ресторанов отелей и клубов / тех площадей и бульваров / тех скверов и парков / где мы любили»

Вот она, Россия, которую мы потеряли. Но только это и можно любить по-настоящему. Лишнее, незаслуженное, доставшееся без усилий, как дар небес. Счастье невозможно заработать. Его можно либо украсть, либо получить в дар.

Правда, счастье российского среднего класса имеет несколько более сложное происхождение, чем у героев Чехова. Мы получили жирный кусок счастья в дар от тех, кто его украл. Прилетел волшебник в голубом вертолете и дал нам пятьсот эскимо, купленных за бесценок в ближайшем ларьке. Ешьте дети и не шалите.

Стук топора в саду

Когда мороженное стало таять, мы запаниковали. Естественно, начались разговоры об Апокалипсисе. О наказании за грехи. За что нам это? За нашу подлую, никчемную жизнь… Много врали, думали только себе. Суетились, а ничего стоящего не сделали.
Тема наказания есть и в «Вишневом саде». «Уж очень много мы грешили», - говорит Раневская. «Какие у вас грехи…» - утешает ее Лопахин.
Дело, действительно, не в грехах. Главный слоган эпохи стабильности — «Я этого достойна». Помните, была такая реклама? Вот на этом мы и прокололись. Решили, что если у нас есть деньги, значит, мы этого достойны. Значит, мы достойные хорошие люди и можем собой гордиться. Хотя логика на самом деле обратная. Утром стулья, вечером деньги.

«Человек – это звучит гордо!». А менеджер среднего звена – еще круче… Интересно, что в чеховской пьесе содержится прямая полемика с главным пролетарским писателем. Гордо, говорите? «Какая там гордость, — рассуждает студент Трофимов, — есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой».

Вот и все объяснение. Грехов, разумеется, куча. Куда без них. Но причина гораздо проще. Для всего этого праздника жизни не было никаких оснований. Поэтому он и кончился. Не достойны. Не заслужили.

В сущности, Чехов все уже описал. Неизвестно нам лишь одно – кто станет новым Лопахиным. Этот герой еще не появился на сцене. Старые уходят, а новых пока не видно. Но кем бы он ни был, Лопахин двадцать первого века, можно не сомневаться, что ему уготована та же участь, что и теперешним ex-V.I.P. Рано или поздно он обязательно услышит звук лопнувшей струны в небе и стук топора в саду.

Следующий выпуск рубрики посвящен «Пиру во время чумы» Пушкина

БРЯНСК.RU

Источник: Взгляд

---

Два тунеядца напали на пенсионера в подъезде его домаВ Брянской области катастрофически не хватает рабочих рукАвтоинспекторы просят брянцев жаловаться на плохие дорогиНе забудем! Не простим!Главой Стародубского района избран Владимир КовалевНа ярмарках выходного дня брянцы расхватали картофельБрянская красавица и ее жених предстали перед судомБрянские любители роскошных авто заплатят 17 миллионов рублейНа выборах губернатора Брянской области победил БогомазВ Советском районе Брянска запланирован ремонт дворовСражаться за губернаторское кресло продолжат три кандидатаРоскомнадзор начал охоту на мат в СМИДенину предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями